Вот уже больше года в компании ITSupportMe трудится PHP-разработчик Иван Николайцев, но мало кто из коллег догадывается, что в 2019 году ни много ни мало, а 20 лет исполнится его увлечению, которому он без жалости и остатка отдает все свое свободное время. Дело в том, что этот бравый участник команды Charlie, активист корпоративных чатов и оффтопов по совместительству… актер, да еще какой! Мы решили исправить эту вселенскую несправедливость и поговорить с Иваном о его хобби основательно.
Конечно, нет. Профессиональные актеры — это люди, которые получили профессиональное актерское образование.
Ну, хорошо, скажем так: профессиональные актеры — это люди, которые зарабатывают этим на жизнь. Я актерством на жизнь не зарабатываю.
Ну, в школе, понятное дело, все, кто более-менее активный, привлекаются в той или иной мере к каким-то утренникам, выступлениям, постановкам — в принципе, всех замечают. Не было такого, что в школе постоянно дергали только меня — нет. В университете после первокурсника мне предложили попробовать походить в театре позаниматься. Руководитель коллектива «Если бы…», тогда это был его основатель Геннадий Иванович Воронин. И так с 1999 года я начал заниматься театром.
В любительских театрах каждая репетиция — это учеба. Нет каких-то курсов, куда мы ходим. Ты приходишь на репетицию и в процессе учишься.
Ну, начнем с первокурсника. В первокурснике я играл дедушку. Это был единственный в истории первокурсник, когда был полуфинал и финал. Тему сейчас не вспомню, это было в 1999-м году, 20 лет почти прошло! Мы тогда не выиграли, заняли 2 место. В «Если бы…» первый мой большой спектакль был по пьесе нашего гомельского драматурга Василия Юрьевича Ткачева, в русском варианте она звучит как «Кто-то ходит за окном», мы же выступали в оригинале, по-белорусски. И 99% постановок «Если бы…», когда им руководил Геннадий Иванович, были белорусскоязычные.
Я на нем не разговариваю, но белорусский я знаю.
Нет, не мешало. Если это была первая смена, то, понятное дело, съездил домой, какие-то дела порешал и вечером к 19 в универ. Если это вторая смена, то в 19.15 заканчиваются пары — и ты бегом в 1 корпус на репетицию.
В «Если бы…» до 2004 года, пока я с 4 курса не ушел в армию на 1,5 года. Без паники, университет я в итоге закончил, но после того, как восстановился.
В Минске, батарея управления и артиллерийской разведки. 310-я гвардейская группа артиллерии.
Когда я вернулся и восстановился в университете, у «Если бы…» на тот момент режиссера не было. Потом через некоторое время руководитель у коллектива появился, но я уже был в «Зеркале». А «Зеркало» — один из старейших коллективов университета. Старше только, наверное, «Радзiмiчы». И вот с 2006 года я попал в «Зеркало» и до сих пор там.
Как-то нет, наверное. После определенного времени, проведенного сперва в одном, затем в другом коллективе, граница между тем, куда тебя могут поставить и что ты можешь сыграть, стирается. Режиссер тебе дает задачу — и ты ее выполняешь. Все, крутись как хочешь. Я стараюсь вжиться в любую роль. Говорить «я это играть не буду» — это значит развернуться и уйти. Не важно, профессиональный это коллектив или любительский. Что значит «Я не буду это играть»? По крайней мере, со мной такого не случалось. Любая роль — это опыт.
Наверное, таких вот особых ролей не было. Для меня интересны все роли. Но есть одна необычная история, связанная скорее не с театром, а с хореографией.
Нет, я не танцор. В прошлом году руководитель студии современной хореографии «VIDA» Алена Козелько попросила помочь им с выступлением в Житомире на Международном хореографическом фестивале. Мне не нужно было танцевать. Танцевали девчонки маленькие, а я по сценарию выступал в роли кукловода. Там был танец, совмещенный с театральными элементами. Вот тогда, когда ты на сцене не играешь в какой-то постановке, а участвуешь как… элемент танца… (потому что танцевали дети, а ты просто, грубо говоря, тягаешь за нитки) — вот это было необычное, новое.
Сейчас, кроме «Зеркала», я участвую в еще одном проекте городском — театре «Среди людей». В этом году, где-то ближе к началу один товарищ «слил» меня в хорошем смысле этого слова — и мне написала Зоя Гарина и предложила сыграть в новом спектакле и в новом созданном коллективе. Я согласился. Достаточно долго готовили премьеру, она состоялась летом в Белой Гостиной Дворца Румянцевых-Паскевичей. Сейчас полноценно готовится новый спектакль, в котором я относительно не занят, будучи во втором составе, потому что немножко мы не совпадаем по репетиционному времени. И дополнительно мы готовим еще один серьезный проект, связанный с холокостом. Мы записали пока аудиоверсию спектакля, она в процессе сведения, а после Нового года мы будем делать его непосредственно для зрителей. Спектакль достаточно необычный, атмосферный, когда зритель надевает на глаза повязку и не видит того, что происходит на сцене. Но никто, конечно, не запрещает ему эту повязку снять.
На слух. Что мне нравится в атмосферных спектаклях, так это то, что они позиционируются не просто как какой-то интересный опыт для людей, которые приходят, закрывают глаза и слушают. Такие мероприятия — это скорее возможность для слабовидящих или незрячих людей окунуться в театр. И когда мы записывали аудио версию спектакля, это было невероятно сложно — отыграть все эмоции чисто голосом, чтобы тот, кто будет слушать, все это понял и прочувствовал.
Ну, как совмещаю. Заканчивается работа — поехал на репетицию. Порепетировал — поехал домой. В университете репетиции два раза в неделю — по вторникам и четвергам. Во втором театре пока более-менее свободно: там ребята новогодние выступления еще готовили, а поскольку такие мероприятия всегда дневные, то я лапки кверху поднял — извините, не могу. Но вообще я надеюсь, что с января мы возобновим работу полноценно над новыми проектами, а это значит плюс два репетиционных дня — среда и суббота.
Репетиция — это и есть отдых. Работа разгружает от того, что ты получаешь и чем нагружаешься на репетициях. А репетиции разгружают от того, что ты делаешь на работе. Вот этот момент переключения — очень крутой на самом деле. То есть, когда ты не зацикливаешься на чем-то одном — на одной работе или на одних репетициях. Эти переключения помогают не свихнуться, наверное.
Да по-разному бывает. Книги-фильмы-кино-встречи с друзьями — совершенно по-разному.
А нет особой разницы. Если есть что сказать зрителю — не важно, сколько их: три человека, два, один или 200 тысяч. Главное — донести то, что ты хочешь людям сказать, а сколько людей при этом тебя слушает — абсолютно не важно.
Наверное, нет. Но выходить из роли всегда труднее, чем в нее вживаться. Не небо и земля прям разница, но для меня, по крайней мере, переключиться назад всегда сложнее.
Конечно. На репетиции они, как правило, не приходят, но если совпадает по времени, то приходят на выступления. А насчет коллег — я хитрый же. О моем этом хобби в компании знают не так уж и много людей. Ну, команда моя Charlie. Еще на выступлении, организованном театром «Среди людей», во дворце Паскевичей был директор Геннадий Щуревич.
Реакция зрителя. Это что-то на уровне ощущений. То есть иногда люди могут аплодировать, но только из-за вежливости. А могут стоять как вкопанные, но что-то все равно чувствуется. Это то же самое, что сидеть в зрительном зале и ощущать энергетику, исходящую от актеров со сцены. Так и на сцене. По окончании выступления ощущаешь, как зритель это воспринимает, аплодирует он или нет при этом — не важно.